Кричит:
- Что ты хочешь от меня?
Глаза взбесившегося ангела. Что я хочу?
В сорок лет сносит башню от любви окончательно и бесповоротно. В двадцать - от любви разрывает только штаны. В двадцать я любил всех, кто носил юбки, шотландцы не считаются. В двадцать я повторял дурацкий стишок
"Если встретился ты с бабой,
Дураком не будь
Одной рукой хватай за ляжку,
А другой за грудь"
Что-то много было ляжек, поп, грудей.
В сорок я повторяю другие строки:
"Мои глаза в тебя не влюблены -
Они твои пороки видят ясно,
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно"
В двадцать я чётко знал, что женщина должна быть красивой, покладистой и без претензий.
В сорок я не знаю, красив ли мой бешеный ангел? Но, как на неё смотрят мужики от 15 до 80. Я ненавижу их всех и я понимаю их всех. Потому что в двадцать ты женщину оцениваешь. А в сорок начинаешь ценить по-настоящему. Уже нет времени на глупости.
В двадцать лет тратишь время не думая - его вагон и маленькая тележка. В сорок остаётся только тележка. И с ней я хочу тратить её очень медленно. Очень медленно. По капле, по крохе, по карату. Время становится драгоценным.
Так что я хочу от неё?
А ничего. В двадцать я хотел бы иметь её на всех перекрёстках весны. И иметь так, чтоб друзья завидовали. В сорок зависть по барабану. Всего, чего мог, добился. Чего не добился, добивается сын.
- Что ты хочешь от меня?
Она слушает рок. Она вскидывает голову и, фыркнув, убегает на работу, её телефон не смолкает. У неё куча друзей. Она считает, что мир вертится вокруг неё. Она мчится по жизни, как пьяный подросток, угнавший у папы машину. Ей ещё далеко до сорока. Я не боюсь опоздать, я нагоню у поворота. Она ещё не знает, что за поворотом сорок лет. И скорость сбрасывают все. Потому что всему назначена цена, и только ей цены нет.
И я хочу, чтоб она просто была.
Но она этого не понимает, ей надо чтоб я предъявлял и требовал.
И я говорю:
- Постряпай мне пирожки.
Она кивает. Бешеный ангел, повязавший фартук, встаёт к плите.
- Вкусно? - пытает она.
- Вкусно, - отвечаю и смотрю на её губы.
Мне сорок. Я наслаждаюсь едой, музыкой, вином и женскими губами. В двадцать я не замечал вкуса ни того, ни другого. Я так много знаю, что половину уже хотел бы забыть. Половину, в которой не было бешеного ангела.